УИЛЬЯМ АЛЛАН
Башкиры.1814 г.
Холст, масло.
Размеры:43-63 см.
в 1816 приобретена у художника вел. кн. Николаем Павловичем; находилась в его кабинете в Аничковом дворце в Петербурге; около 1920 передана в ГЭ; в 1929 передана в Госторг; в 1931 возвращена в ГЭ через Антиквариат.
Инв.№ГЭ 9579 , парная к ГЭ 6881
Картина «Башкиры» была одной из первых, исполненных У. Алланом по возвращении в Эдинбург осенью 1814. Она дает верное представление о том, как выглядели башкиры в начале XIX в. Костюмы и оружие всадников воспроизведены с большой степенью достоверности. Сам Аллан оставил и словесное описание башкир: «Башкиры, некогда кочующее племя, не признающее каких-либо границ, теперь в составе Российского государства. Они проживают по берегам Волги и Урала и занимают часть древней Булга- рии. Башкиры великолепные наездники, у них кольчуги, пистолеты, сабли, пики, луки и стрелы. Их находят чрезвычайно пригодными для русской армии. Они энергичны, гостеприимны и смелы. Они привлекли большое внимание парижан в конце последней кампании (1814– 1815. — Е. Р.), которые называли их „красавчики Севера“» (Allan Cat. 1817. P. 8). К сожалению, пребывание Аллана в России между 1805 и 1814 восстанавливается лишь фрагментарно по его прижизненным биографическим очеркам (Nicholson 1818 и Allan 1849), некоторым датированным письмам и картинам (Howard 2001). Известно, что в Петербурге (1805–1807) он пользовался покровительством лейб-медика Александра I А. Крайтона (1761–1856), приходившегося близким родственником владельцу каретной мастерской, в которой Аллан работал в Эдинбурге. А. Крайтон и британский посол при русском дворе А. Г. Дуглас, будущий герцог Гамильтон, помогли Аллану с заказами на портреты. А. Гамильтон, вероятно, представил художника своей возлюбленной, красавице вдове графине Софии Потоцкой. В конце 1807 они втроем уехали в ее знаменитое имение «Софиевка» в Умани (Украина), куда художник неоднократно возвращался в годы путешествий по югу России (1808–1813). Отсюда в 1808 Аллан отправился в Одессу, Крым и на Кавказ, где познакомился с черкесским принцем Асланом Гиреем. В память о встрече уже в Эдинбурге в 1815 он исполнил картину «Аслан Гирей и Альказия, дочь Мурадина Бея, переправляющиеся через Кубань». Анонимный автор в статье, появившейся при жизни Аллана (Allan 1849. P. 108) и основанной на интервью с художником, пишет: «Изучив русский язык, он путешествовал внутрь страны, оставаясь на протяжении нескольких лет на Украине, совершая в разное время вылазки в Турцию, Татарию, на берега Черного и Азовского морей, на реку Кубань и туда, где жили казаки, черкесы, турки, татары, посещая их жилища, шатры, изучая их историю, характер и костюмы, и собрал богатую коллекцию их оружия, кольчуг и доспехов, как первостепенных предметов их ремесла». Можно предположить, что, путешествуя в 1809– 1810-х по Кавказу и Каспию, Аллан пользовался гостеприимством британских миссионеров, среди которых было много шотландцев. Согласно Бивару (Bivar 1994. P. 285), в начале XIX в. миссии существовали в Карасе, рядом с Пятигорском на Кавказе, в Оренбурге на северо- западе от Каспийского моря и в Астрахани. Результатом внимательных наблюдений, изучения деталей быта, этнографических особенностей, зарисовок, сделанных во время путешествий, явились такие картины, как: «Автопортрет в костюме черкеса » (1813; известна по гравюре У. Х. Лизарса), «Черкесский вождь, продающий военнопленных турецкому паше» (1815; собр. графа Вимса и Марча, Шотландия), «Татарские разбойники, делящие добычу» (1816–1817; Галерея Тейт, Лондон); известные по каталогам выставок в галерее г-на Марнока на Принцесс- стрит, 32, в Эдинбурге в 1817: «Ухаживающий казак, сцена на Украине», «Портрет молодого крымского татарина», «Черкес, танцующий и играющий на теорбане (разновидность лютни. — Е. Р.)» и в галерее Макинтоша на Принцесс-стрит, 49, в 1819: «Башкиры с лошадьми на водопое». К тому же ряду относятся «Башкиры, конвоирующие приговоренных», «Черкесский князь верхом, продающий двух мальчиков» (кат. 2) и уже упомянутая картина «Аслан Гирей и Альказия, дочь Мурадина Бея, переправляющиеся через Кубань». После выставки в Лондоне в 1815 картина «Башкиры, конвоирующие приговоренных» (1815 London) находилась в мастерской художника на Хай-стрит в Эдинбурге, где ее увидел совершавший путешествие по Британии великий князь Николай Павлович (с 1825 император Николай I). 16 декабря 1816 во время своего пребывания в Эдинбурге он посетил мастерскую У. Аллана.Хроника тех дней сохранила описание визита: «…великий князь долго беседовал с художником по-французски и по-русски, внимательно изучил каждую картину и выразил изумление и удовольствие по поводу верности, с которой изображены костюмы различных племен черкесов, казаков и т. д., представленных на обозрение. Изучив коллекцию оружия и костюмов разнообразных народов, населяющих Российскую империю, он похвалил художника за кропотливую работу по собиранию столь многих полезных материалов, необходимых, чтобы правильно изобразить манеры, привычки, внешний вид его соотечественников. Великий князь Николай проявил немалый вкус и дотошность при выборе нескольких вещей среди эскизов и картин. Он высказал пожелание увидеть художника еще раз, если тому когда-либо опять придется посетить Россию» (Scottish Chronicle // The Scots Magazine. 1817. Vol. 79). То, что вел. кн. Николай Павлович приобрел именно данную картину, подтверждается У. Николсоном: «„Башкиры, конвоирующие приговоренных в Сибирь“ — картина, соединившая в себе живописность и мастерскую передачу очень точно подмеченных характерных особенностей и выразительных черт действующих лиц… Эта картина, вместе с двумя другими такими же интересными, была приобретена великим князем Николаем, братом русского императора, во время его посещения Эдинбурга» (Nicholson 1818). Все три картины: «Башкиры», «Пограничная стража» (кат. 2) и «Ас- лан Гирей и Альказия, переправляющиеся через реку Кубань» (Дагестанский музей изобразительных искусств, Махачкала) — в XIX в. находились в кабинете вел. кн. Нико- лая Павловича (с 1825 Николая I) в Аничковом (Николаевском) дворце в Петербурге. В старые описи Аничкова дворца полотно вошло с измененным названием «Два Башкирца, разговаривающие с тремя поселянами», которое было лишено политического подтекста и не давало повода для ассоциаций со сложным национальным вопросом. О том, что такие ассоциации могли возникнуть, красноречиво свидетельствует описание картины в «Блэквудз мэгэзин» (1817): «Здесь мы снова видим, как художник напрягает все силы, чтобы показать ужасы деспотизма и отчаяние рабов» — и тот факт, что Аллан вернул- ся к драматизму сюжета и композиции, использовав их в произведении 1834 «Польские ссыльные на пути в Сибирь», исполненном в разгар осложнившихся политических отношений между Россией и Польшей.
Пограничная стража. Ок.1814 г.
Холст, масло.
Размеры:43-63 см.
в 1816 приобрете- на у художника вел. кн. Николаем Павловичем; находилась в его кабинете в Аничковом дворце в Петербурге; около 1920 передана в ГЭ; в 1929 передана в Госторг; в 1931 возвращена в ГЭ через Антиквариат.
Инв.№ГЭ 6881 ,парная к ГЭ 9579
В отличие от парной картины «Башкиры», здесь художник вольно трактует лица, костюмы, оружие персонажей, составляя их из различных элементов, присущих как среднеазиатским народностям, так и туркам. Единственный поддающийся наиболее точной идентификации типаж — черкес, сидящий верхом на белой лошади. Подробное словесное описание черкесов Аллан включил в комментарии к каталогу 1817: «Черкесы известны как красивая раса… Одежда мужчин обычно очень богатая: рубашка или полотняная, или из красной, синей и белой тафты, сверху прекрасно расшитый жилет; они носят верхнюю одежду, которая почти достигает колен. На груди два маленьких кармана, изумительно вышитые и разделенные на секции для патронов. Черкесы никогда не отправляются в путешествие без оружия, а когда они навещают друг друга, то являются в полном костюме: в кольчуге, шлеме, с саблей и пистолетами, луком и стрелами. Их оружие вообще очень дорогое и великолепного качества. Его производят в городе Кубаши в кавказских горах и на территории Абхазии, простирающейся до Черного моря. Полное княжеское облачение стоит до 200 фунтов стерлингов… Во время путешествий кроватью им служит войлок, маленькое седло — подушкой, а шерстяной плащ — одеялом» (Allan Cat. 1817. P. 6–7). Время создания картины неизвестно, но можно предположить, что она исполнена одновременно с парной к ней (кат. 1), датированной 1814. История создания и легенда — см. кат. 1. По мнению Д. и Ф. Ирвинов, композиционное построение картины восходит к традиционной схеме «Поклонение волхвов», а фигура юноши со связанными за спиной руками напоминает Исаака на картинах, изображающих жертвоприношение Авраама (Irwin 1975. Р. 208). Тема продажи невольников серьезно занимала художника, вероятно наблюдавшего подобные сцены во время своих путешествий по югу России и Турции.Он не один раз обращался к ней, создав несколько близких по сюжету холстов.
УИЛЬЯМ АЛЛАН ?
Мужской портрет.
Холст, масло.
Размеры:201-145 см.
В 1923 пост. через ГМФ; в 1929 передана в Госторг; в 1931 возвращена в ГЭ через Антиквариат.
Инв.№ГЭ 6871
Картина поступила в Эрмитаж как работа неизвестного художника начала XIX в. Предположение, что она исполнена Алланом, возникло на основании сходства с рисунком, хранящимся в Эрмитаже (инв. № 43428) (Дукельская, Ренне 1990). Рисунок имеет на обороте надпись пером и чернилами: William Allan 1814. Хотя надпись не является авторской (она сильно отличается от подписи Аллана), она тем не менее косвенно подтверждает авторство художника, проявляющееся в типичной для него манере наложения штрихов. Поворот головы на рисунке и картине, прическа, одежда настолько схожи, что это дало повод ошибочно предположить, будто рисунок является подготовительным наброском к живописному портрету. Более внимательное сравнение при общей схожести выявило различие в чертах лиц. К сожалению, ни подробности костюма, ни лежащие на столе книги и открытое письмо не помогают определить изображенного, в котором чисто гипотетически можно видеть сэра Александра Крайтона (1761– 1856), известного практикующего врача и ученого, лектора и автора нескольких научных работ по медицине и геологии. C 1804 по 1819 служил врачом-ординатором Александра I, со временем заняв пост главного врача департамента гражданской медицины, курировал благотворительные институты вдовствующей императрицы Марии Федоровны. За успешную службу и активность, проявленную во время эпидемии холеры, свирепствовавшей на юге России в 1809, награжден российскими орденами Св. Анны и Св. Владимира III степени, а в 1814 — Св. Владимира II степени. Вернувшись в Англию, продолжал поддерживать связь в Россией, где c 1811 его племянник сэр Арчибальд Уильям Крайтон (1791–1865) служил врачом-ординатором вел. кн. Николая Павловича (с 1825 — императора Николая I). В 1820 А. Крайтона вызвали в Петербург для лечения великой княгини Александры Федоровны, жены великого князя Николая, которую врач должен был сопровождать к родственникам в Берлин. Он контактировал с русскими, проживавшими в Лондоне или приезжавшими в Англию, например, в 1826 его навещал путешествовавший по Европе А. И. Тургенев. Он был связан с семьей русского посла князя Христофора Ливена , исполнял обязанности врача при посольстве, консультировал вел. кн. Елену Павловну, жену брата Николая I вел. кн. Михаила Павловича, проходившую курс лечения в Англии в 1831– 18325. Вообще роль Крайтонов в русско-британских художественных контактах еще мало выявлена, хотя и очевидна в связи с судьбами не только У. Аллана, но также Дж. Сандерса и его племянницы К. Робертсон . Судя по отсутствию орденов, портрет мог быть написан до 1809.
